Едва услышав о том, что редакция «RockOracle» откомандировала меня на интервью с финской группой Ajattara, мои чухонские друзья почему-то начинали сочувственно трепать меня по плечу, пожимать руку и всякими другими способами выражать свое сочувствие. Складывалось странное впечатление, что меня провожают в последний путь. Знакомый журналист, весной организовавший интервью с вокалистом группы Паси Коскиненом (Pasi Koskinen — основатель группы, в прошлом участник небезызвестных Amorphis), загадочно улыбнулся и кратко сказал: «Удачи!». И без того несильное вдохновение еще уменьшилось, когда мне рассказали массу историй о неадекватном поведении группы в общественных местах, в котором особенно преуспел сам господин Коскинен...

Да и что еще прибавить, например, к тому, что несколько лет назад группа в полном составе покинула… группу, выразив несогласие с демонстративным про-фашистским поведением своего вокалиста. Почти cмирившись с мыслью, что это интервью может быть последним в моей карьере, я робко попыталась «постелить соломки», уговорив присутствовать при нашем разговоре своего старого знакомца Весу Валроoса, который по совместительству является гитаристом Ajattara.

Первый взгляд на Паси принес некоторое успокоение — было видно, что он проинструктирован Весой и планирует быть лапочкой (настолько, насколько это слово к нему вообще применимо, конечно). Ввиду предстоящих концертов группы в России, это было почти стратегическим поведением. И все-таки я предпочла разместиться с диктофоном вне пределов досягаемости Паси и вне пределов полета всевозможных тяжелых вещей. Так, на всякий случай.

Начнем с разговора о вашем последнем альбоме, «Noitumaa», выпущенном этой весной. «Noitumaa» в переводе с финского — «колдовская страна». Это страна из финской мифологии или она создана собственным воображением Паси?

Паси: Нет, это моя собственная страна. Я сам придумал это слово — «Noitumaa». Я на всякий случай проверил в поисковике Google, нет ли уже на свете чего-либо подобного и не нашел никаких аналогий. Хотя, может быть, это слово что-нибудь и значит. На польском, например.

Так что же это за страна?

П.: Аммм.. Это страна Noitumaa. Каждый должен прочувствовать ее самостоятельно, и у каждого для этой страны найдется своя характеристика.

Чем «Noitumaa» так отличается от предыдущих альбомов?

П.: А ты попробуй угадать!.. Все акустическое. Абсолютно все.

А представителей звукозаписывающей компании не насторожил такой эксперимент?

(хихиканье Паси): Ну, для начала, они нам не дали денег на запись. Они нас вообще не пустили в студию до тех пор, пока не услышали демо-запись. В студию мы смогли попасть только тогда, когда записали основные моменты: партии ударных, кое-что из акустических гитарных партий и так далее. Представители звукозаписывающей компании сами удивились: «О, это совсем неплохо звучит!». Они были уверены, что из наших экспериментов выйдет какая-нибудь дребедень. Но, прослушав демо, они стали нас поддерживать. Первое, о чем они мне сказали при встрече, было: «А мы и не знали, что ты еще жив! Мы ничего о тебе не слышали уже добрый год».



А чем вообще ты, Паси, вдохновлялся при написании песен?

П.: Человеческой тупостью! (инфернальный смех) Алкоголь не самый лучший способ скрыться от этой тупости.

Веса: Я думаю, алкоголь для этого — наименее удачное средство.

Паси: Когда ты пьян, с тобой происходят самые абсурдные вещи.

Так каковы же ваши фиремнные рецепты для вдохновения?

Паси и Веса: Наши? (следует долгий приступ хорового смеха, вызывающий ассоциации с палатой номер пять)

П.: К-о-к-с.

В.: Да, самое прекрасное, что можно найти в мире.

Судя по всему, Паси, ты женат. Ты также упоминал, что у тебя двое детей. При всём при этом, в интервью ты также замечал, что мрачность твоих стихов связана с проблемами в личной жизни. Получается, что ты ощущаешь себя несчастливым человеком?

П.: Я не женат. Но, да, у меня есть двое детей. А я что, очень похож на человека с несложившейся личной жизнью?

Нет.

П.: Мне нравится выпускать из себя негативную энергию. И этот негатив не связан исключительно со мной или моей жизнью. Это негатив окружающего мира, мой негатив по отоношению к тому, что я вижу и испытываю. Я, в принципе, не люблю людей. Но приятно быть homo sapiens — это дает шанс причинить вред себе подобным.

Обложка нового альбома тоже весьма нетипична для группы… Кто её рисовал и какой был «заказ»?

П.: Аммм... Я не знаю, кто это все рисовал и придумывал.

В.: Нy, тот парень, как там его... Но наш лейбл порядком подретушировал и поменял первоначальный дизайн.

П.: Да, но в приницпе, если немножко обкуриться и вглядеться в оригинальный рисунок, в нем можно увидеть массу занимательных вещей. По-моему, его можно найти в интернете. Но лейбл изменил дизайн обложки, даже не спросив у нас на то разрешения. Это вызвало небольшой такой конфликтик между нами и представителями. Они нам сказали: «Обложка дебильная и мы её поменяли». А я им говорю: «Ну, сейчас пришел черед кому-то умереть. И это — не мой черед»! (Я вежливо хихикаю в унисон с Паси, поддерживая видимость ненапряженной светской беседы об отвлеченых вещах)

В.: Вообще-то это правда. Еще пара минут и пришлось бы вызывать полицию.

П.: Они бы пострадали за искусство. Ведь все великое рождается в страданиях. (Опять стандартный зловещий... нет, не смех — ржание)

Не кажется ли вам, что Ajattara теперь звучит словно анти-Tenhi или анти-Apocalyptica?

П.: Ajattara звучит как анти-что-угодно.

А как прошло ваше лето?

П.: Мы отыграли электрический концерт на Нуммироке, и еще пару-тройку шоу…(смех Весы). А в начале лета мы выступали в Хельсинки, в клубе «Tavastia» — концерт был полу-электрический, полу-акустический.

В.: Да, как ты сказал тогда: «Самое лучшее место и время для экспериментов».

П.: Да, концерт — это лучшее время для репетиций.

Какой, на ваш взгляд, ваш живой концерт был самым ужасным?

П.: Наверное, тот, который я вообще не могу вспомнить. Год назад, в Турку. Это была наглядная иллюстрация опыта «что будет, если смешать перед концертом алкоголь с транквилизаторами». Наверное, это все-таки не самая удачная комбинация. Что-то я помню о том концерте. Но смутно. Хотя в тот момент я не замечал ничего подозрительного в своём поведении.

В.: Да, и один из летних акустических концертов был... странным. То есть... занимательным.

П.: А… Да. Это когда ударник со сцены свалился?

В.: Да.

П.: А я этого даже не заметил! Несмотря на то, что концерт был акустический.

В.: А я заметил только потому, что повернулся назад. Смотрю — а за ударными нет никого!

А по звуку это было не понятно?

П.: Нет. И все это из-за того, что мы совершили огромную ошибку: мы приехали за два дня до концерта и все оставшееся время бухали. А наш ударник и того больше — он приехал в тот город за неделю до концерта. Вот вам и результат.

Как вы можете прокомментировать то, что у вас, несмотря на «мясоедские» тексты, в 2004–2005 гг. были выпущены рождественские синглы под названием «Праздник радости» и «Рождество»?

П.: А в этом году мы планируем выпустить целый рождественский альбом. Ничего нового, сборник наших старых рождественских синглов. Там же будет еще две кавер версии и две новых песни. Чертова дюжина песен. Рождество — это тихий праздник, праздник для детей.

Паси, можно ли задать тебе вопрос по поводу твоего самоопределения как сатаниста? Насколько сложно ощущать себя сатанистом в обществе, где большинство являются христианами или же просто обычными людьми?

П.: Сатана у меня под пятой.

В.: Да, потому что Сатана поклоняется нам.

П.: Сатанизм — организованное религиозное течение. А я — всего лишь стервятник Апокалипсиса. Наше общество, тем более, уже давно не имеет ничего общего с христианством. В Финляндии, например, всего лишь пять процентов христиан. Сатанизм — такая же религия, как и христианство. И это банальный способ манипулирования массами, «опиум для народа». Если человек не верит в себя, ему нужен какой-то идол для поклонения.

Википедия утверждает, что ты во время одного из концертов задвигал всяческие нацистские телеги и даже салютовал нацистским приветствием. Источников, подтверждающих это утверждение, найти не удалось. В связи с этим вопрос — действительно ли описанное имело место, и если да, то как ты можешь это прокомментировать?

Паси: На концертах я не разговариваю. Я только делаю свой любимый жест: «Хаиль Гитлер!» (искренне смеясь, Паси по-нацистски выкидывает вперед руку) И я так делаю на каждом концерте. Это древний знак, символизирующий Землю, между прочим. А свастика — знак солнца.

Значит, ты пользуешься этими знаками не со зла?

П.: Я никому не желаю зла. Ха-ха.

Отделавшись нервным смешком (так как тон последнего ответа никак не вызывал радужных ассоциаций с землей и солнцем), я отдала Паси на растерзание очередной номер «RockOracle», а его самого вместе с печатным изданием — в руки нашему фотографу. И все-таки во время интервью не было нанесено вреда ни одному из участвоваших в процессе лиц. Что не могло не радовать.

Фото в шапке интервью: (с) Яна Бломквист