Индастриал, особенно, на раннем этапе своего существования, представлял собой скорее эксперимент со звуком, нежели музыку в обычном понимании этого слова. При этом творчество индустриальщиков при всём своём экспериментальном характере ставило своей целью отнюдь не поиск новых форм, а полное разрушение старых. Музыка двадцатого века породила множество новаторских течений; из них из всех индастриал был наиболее тесно связан с негативным аспектом жизни современного мира. Одним из проявлений подобной связи стало стремление к работе с низкочастотным звуком, чрезвычайно тяжёлым для человеческого восприятия и апеллирующим к некой первозданной тёмной стихии, к хаосу.

И если те музыканты, которые творили на ниве дарк-амбиент, старались создать как можно более мрачные звуковые ландшафты, то представители стиля нойз просто сводили всё к изначальной простоте, не приемлющей гармонию ни в каких формах. Само слово “noise” переводится как «шум», и уже из самого названия становится ясно, что работа в этом направлении подразумевает манипуляцию с самым примитивным звуковым фоном. Как и основная масса индустриальных течений, нойз возник в конце семидесятых, и, как и другие родственные стили, он изначально носил абсолютно деструктивный характер. Тем более, что его рождение было связано с именем человека, который, согласно устоявшемуся мнению, является одной из центральных фигур мировой контркультуры. Этого человека зовут Бойд Райс, уже много лет он пишет музыку и выпускает альбомы под вывеской NON.

«Чёрные, евреи, женщины, и другие недовольные! Заткнитесь, на хер! Если вы думаете, что с вами поступают несправедливо – посмотрите на нас, калек! Нас угнетали гораздо дольше, чем вас! Нас подавляли с начала времён! Нас выпалывали вместе с лилипутами и уродами, вырезали в соответствии с генетическими программами… Помните: правильные люди создают бомбы и вирусы, которые убивают людей. Правильные люди вырубают деревья, убивают животных и уничтожают окружающую среду. Правильные люди – причина всех проблем современного мира. Мы, калеки, говорим, что пришло время принять решение. Мы, калеки, говорим, что настало время вырезать правильных людей!  Даже своими сломанными руками мы сможем держать ружья и ножи, чтобы убивать вас! Правильные люди, берегитесь! Ваше время кончилось»!

Благоденствие человечества в нынешнем понимании есть величайшее зло, считает Бойд Райс. Именно с подобными аспектами мировоззрения связано его увлечение нацизмом и другими тоталитарными идеологиями. Музыкант, не таясь, носил свастику, что, естественно, не могло ускользнуть от внимания вездесущей «демократической общественности». Райс постоянно подвергался различным преследованиям, на него даже заводили уголовные дела. Никакие контраргументы в расчёт не принимались. «Я никогда не был связан с нацистскими организациями или политическими движениями», – говорит Бойд Райс, – «Но отдельные личности, которых явно возбуждает ненависть к нацистам, предпочитают не верить мне, потому что они по-настоящему обожают собственную ярость, и им нужен какой-нибудь подонок для того, чтобы довести свой гнев до точки кипения.  Этих людей невозможно вылечить от недопонимания, даже пытаться не стоит. Я всегда был окружён непониманием по тому или иному поводу, несомненно, так будет и впредь. Моё сердце полно ненависти к человечеству, и я по-прежнему тяготею к фанатизму и экстремистским идеологиям. Но я не нацист».

«В юности я находился под влиянием агрессивного блюзового гитарного звука, - рассказывает Масами Акита, - таких мастеров, как Джими Хендрикс, Лу Рид, Роберт Фрипп. Также мне нравились электроорганные звуки, особенно как играл Майк Рэтледж из Soft Machine. Но непосредственно к нойзу меня привёл фри-джаз – Альберт Эйлер, Сесил Тэйлор, Фрэнк Райт. В семидесятые я играл на барабанах в рок-группе, и именно тогда меня заинтересовал пульсирующий ритм ударных во фри-джазе. Они показались мне куда более агрессивными, чем в роке. Тогда же я начал интересоваться электронным звучанием и стал слушать электроакустическую музыку – Пьера Анри, Stockhausen, Франсуа Бейля, Gordon Mumma и Xenakis. Затем я решил объединить все эти влияния в чистый электронный шум. Я пытался создать экстремальную форму музыкальной импровизации. В те времена у меня была  чёткая концепция – я старался исключить все инструменты, для игры на которых  нужно человеческое тело. В результате я пришёл к магнитной ленте. Я старался быть просто оператором звукозаписывающей машины – это средство обеспечивало    мне должную анонимность. Мои ранние живые выступления были абсолютно античеловеческими и совершенно бессвязными, затем я начал собирать концертное оборудование, которое включало в себя аудиомикшер, контактный микрофон, дисторшн, кольцевой модулятор и металлические инструменты. Основной звук я создавал с помощью микшерного фидбэка. В 1990 году состоялся мой первый американский тур, когда я понял всю прелесть использования тела во время выступления. С тех пор я приобрёл  множество других инструментов и приспособлений, работа с которыми требует должных физических усилий. В некотором роде я создаю физическую нойз-музыку. Если бы музыка была сексом, Merzbow был бы порнографией».

Проект Converter был создан в конце девяностых годов американским индустриальщиком Скоттом Стургисом, до того момента выпустившего ряд альбомов под вывеской Pain Station. Первый полноформатник музыканта под новым именем вышел в 1998 году. Он назывался  “Shock Front”, и с первых же секунд он буквально вводил слушателя в каталепсию – характерный дисгармоничный шум на сей раз был снабжён ритмикой, равномерной и безжалостной. В отличие от других индустриальщиков, которые, как правило, в числе главных своих кумиров обычно называли Throbbing Gristle и SPK, Стургис воспитывался на совсем иных исполнителях: Duran Duran, Depeche Mode, New Order, The Smiths. «Насколько я помню, у меня всегда была тяга к созданию музыки, - говорит Стургис. - «Музыка всегда являлась гигантской частью моей жизни, и, по всей видимости, в один прекрасный день я просто решил дать ей застрелить меня. На меня повлияло много групп,  не непосредственно на звучание, а скорее на желание создать что-то полностью отличное от того, что я когда- либо слышал. Первый проект, в котором я участвовал, назывался S&M, мы работали над ним совместно с другом. Первая «серьёзная» банда, к которой я присоединился, носила название Syringe. Она распалась, когда один парень ушёл в Of Skin & Saliva, а другой организовал Negative Feedback, впоследствии в него вошёл и я. Потом был Pain Station».